МИТИНА ЛЮБОВЬ
(Повесть. 1900)
Катя — возлюбленная Мити («милое, хорошенькое личико, 
небольшая фигурка, свежесть, молодость, где женственность еще 
мешалась с детскостью»). Обычный для Бунина женский образ: с 
детской доверчивостью соседствуют признаки какой-то тайной 
порочной опытности (ср. Олю Мещерскую из рассказа «Легкое 
дыхание»). К. учится в частной театральной школе, ходит в студию 
Художественного театра, живет с мамой, «всегда курящей, всегда 
нарумяненной дамой с малиновыми волосами», давно уже оставившей 
мужа.
В отличие от Мити, К. не поглощена любовью всецело, не случайно 
Рильке заметил, что с такой К. Митя все равно жить не смог бы — она 
слишком погружена в театральную (читай, фальшивую) среду. Ее 
увлечению потакает директор школы, «самодовольный актер с 
бесстрастными и печальными глазами», каждое лето отправлявшийся на 
отдых с очередной совращенной им ученицей. «Постом с К. начал 
заниматься директор», — указывает Бунин. Как и в рассказах «Чистый 
понедельник», «Пароход «Саратов», важнейшие события в жизни 
героев соотносятся со временем Великого Поста. Именно в шестую не-
делю Великого Поста, последнюю перед Страстной, К. сдает экзамен 
директору. На экзамене она облачена во все белое, словно невеста, что 
подчеркивает двусмысленность ситуации.
Весной же с К. происходят важные изменения — она превращается 
в «молоденькую светскую даму, <...> все куда-то спешащую». Свидания 
с Митей все сокращаются, и последний всплеск чувств К. совпадает с 
его отъездом в деревню. Вопреки уговору, К. пишет Мите всего два 
письма, причем во втором признается, что изменила ему с директором: 
«Я дурная, я гадкая, испорченная <...> но я безумно люблю искусство! 
<...> я уезжаю — вы знаете, с кем...» Это письмо и становится послед-
ней каплей — Митя решается на самоубийство. Связь с Аленкой лишь 
усиливает его отчаяние (3. Гиппиус считала, что этого эпизода на самом 
деле «не могло быть»).
Митя (Митрий Палыч) — студент, главный герой повести. 
Находится в переходном возрасте, когда мужское начало переплетается 
с еще не полностью отслоившимся детским. М. «худой, нескладный» 
(девки в деревне/прозвали его «борзым»), делающий все с 
мальчишеской Неловкостью. У него большой рот, черные жесткие 
волосы, —/«он был из той породы людей с черными, как бы постоянно 
расширенными глазами, у которых почти не растут даже в зрелые годы 
ни усы, ни борода...» (возлюбленная М., Катя, называет его глаза 
«византийскими»).
Повествование о жизни и смерти М. охватывает период чуть более 
полугода: начиная с декабря, когда он познакомился с Катей, и до 
середины лета (конца июня — начала июля), когда он кончает с собой. 
О прошлом М. мы узнаем из его собственных отрывочных 
воспоминаний, так или иначе связанных с главными темами повести — 
темой всеохватывающей любви и темой смерти.
Любовь захватила М. «еще в младенчестве» как нечто «невыразимое 
на человеческом языке», когда однажды в саду, рядом с молодой 
женщиной (вероятно, нянькой) «что-то горячей волной взыграло в нем», 
и затем в различных обличьях: соседка-гимназистка, «острые радости и 
горести внезапной влюбленности на гимназических балах». Год назад, 
когда М. заболел в деревне, — весна стала «его первой настоящей 
любовью». Погруженность в мартовскую природу «насыщенного 
влагой жнивья и черной пашни» и подобные проявления 
«беспредметной, бесплотной любови» сопровождали М. до декабря 
первой студенческой зимы, когда он встретился с Катей и почти сразу 
же влюбился в нее.
Пора безумного захватывающего счастья длится до девятого марта 
(«последнего счастливого дня»), когда Катя заговаривает о «цене» ее 
ответной любви: «Я все равно даже ради тебя не откажусь от 
искусства», т. е. от театральной карьеры, которая должна начаться после 
окончания ею этой весной частной театральной школы. Вообще 
изображение театра в повести сопровождается интонацией 
декадентской фальши — Бунин резко подчеркивает свое неприятие 
модернистского искусства, отчасти в соответствии с воззрениями Л. Н. 
Толстого. На выпускном экзамене Катя читает стихотворение Блока 
«Девушка пела в церковном хоре» — возможно, с точки зрения Бунина, 
манифест декадентского искусства. М. воспринимает ее чтение как 
«пошлую певучесть... и глупость в каждом звуке», а тему стихотворения 
определяет весьма жестко: «о какой-то будто бы ангельски невинной 
девушке».
Январь и февраль — пора непрерывного счастья, но на фоне 
начинающегося раздвоения в прежде цельном чувстве у «уже тогда 
нередко казалось, что как будто есть две Кати: одна та, которой <...> 
настойчиво желал, требовал Митя, а другая — подлинная, 
обыкновенная, мучительно не совпадавшая с первой».
М. живет в студенческих номерах на Молчановке, Катя с матерью 
— на Кисловке. Они видятся друг у друга, их встречи протекают «в 
тяжком дурмане поцелуев», становятся все более и более пылкими. М. 
все более ревнует Катю: «проявления страсти, то самое, что было так 
блаженно и сладостно <...> в применении к ним, Мите и Кате, 
становилось несказанно мерзко и даже <...> противоестественно, когда 
Митя думал о Кате и о другом мужчине».
Зима сменяется весной, ревность все более подменяет любовь, но 
одновременно (и в этом иррациональность чувства по Бунину) страсть 
М. возрастает вместе с ревностью. «Ты любишь только мое тело, а не 
душу», — говорит ему Катя. Совершенно измученный двойственностью 
и неопределенной чувственностью их отношений, М. в конце апреля 
уезжает в деревенскую усадьбу — отдохнуть и разобраться в себе. 
Перед отъездом Катя «опять стала нежна и страстна», даже впервые 
заплакала, — и М. вновь почувствовал, как она близка ему. Они 
договариваются о том, что летом М. приедет в Крым, где Катя будет 
отдыхать вместе с матерью. В сцене сборов накануне отъезда вновь 
звучит мотив смерти — вторая тема повести. Единственный друг М., 
некто Протасов, утешая М., цитирует Козьму Пруткова:
«Юнкер Шмидт! честное слово. Лето возвратится», но читатель помнит, 
что в стихотворении присутствует также мотив самоубийства: «Юнкер 
Шмит из пистолета хочет застрелиться!» Этот мотив возвращается еще 
раз, когда в окне напротив Митиного номера некий студент поет романс 
А. Рубинштейна на стихи Г. Гейне: «Полюбив, мы умираем».
В поезде все вновь говорит о любви (запах Катиной перчатки, к которой 
М. припал в последнюю секунду расставания, мужики и рабочие в 
вагоне), а позже, уже по пути в деревню, М. вновь полон чистой 
привязанности, думает «обо всем том женском, к чему он приблизился 
за зиму с Катей». В сцене прощанья М. с Катей исключительно важна 
неприметная деталь — вспоминаемый несколько раз аромат Катиной 
перчатки. По законам мелодической композиции здесь переплетены 
противостоящие друг другу лейтмотивы: запах любви (кроме перчатки 
— Катина лента для волос) и — запах смерти (девять лет назад, когда 
умер отец, Митя «вдруг почувствовал: в мире смерть!», а в доме еще 
долго стоял «или мнился» «страшный, мерзкий, сладковатый запах»).
В деревне М. вначале как будто бы освобождается от мучающих его 
подозрений, но почти сразу же в ткань повествования вплетается третья 
тема — любви, лишенной душевной составляющей. По мере угасания 
надежды на совместное будущее с Катей М. все более охватывает 
чистая чувственность: вожделение при виде моющей окна «поденщицы 
с деревни», в разговоре с горничной Парашей, в саду, где деревенские 
девки Сонька и Глаша заигрывают с барчуком. Вообще тема деревни-
почвы-земли-естественности («спасительное лоно матери-природы», по 
Г. Адамовичу) связана у Бунина с чувственностью и томлением, потому 
все деревенские герои повести так или иначе участвуют в совращении 
М.
Единственной зацепкой в борьбе с плотскими искушениями 
становится чувство к Кате. Мать М., Ольга Петровна, занята хо-
зяйством, сестренка Аня и брат Костя еще не приехали — М. живет 
памятью о любви, пишет Кате пылкие письма, рассматривает ее 
фотографию: ему отвечает прямой, открытый взгляд любимой. 
Ответные письма Кати редки и немногословны. Наступает лето, но Катя 
по-прежнему не пишет. Мучения М. усиливаются: чем более прекрасен 
мир, тем он кажется М. более ненужным, бессмысленным. Он 
вспоминает зиму, концерт, шелковую Катину ленту, которую взял с 
собой в деревню — теперь даже о ней он думает с содроганием. Чтобы 
ускорить получение весточки, М. ездит за письмами сам, но все на-
прасно. Однажды М. решает: «если через неделю письма не будет, — 
застрелюсь!»
Именно в этот момент духовного упадка деревенский староста за 
небольшое вознаграждение предлагает М. поразвлечься. Поначалу у М. 
хватает силы отказаться: он повсюду видит Катю — в окружающей 
природе, снах, мечтаниях, — ее нет лишь в реальности. Когда староста 
вновь намекает на «удовольствие», М. неожиданно для себя самого 
соглашается. Староста предлагает М. Аленку — «бабенку ядовитую, 
молоденькую, муж на шахтах <...> всего второй год замужем». Еще до 
рокового свидания М. находит в ней что-то общее с Катей: Аленка не
велика, подвижна — «женское, смешанное с чем-то детским». В 
воскресенье М. идет к обедне в церковь и встречает Аленку по пути в 
храм: она, «виляя задом», проходит, не обратив на него внимания. М. 
чувствует, «что видеть ее в церкви нельзя», чувство греха еще способно 
его удержать.
Следующим вечером староста везет М. к леснику, свекру Аленки, у 
которого она живет. Пока староста и лесник пьянствуют, М. случайно 
сталкивается с Аленкой в лесу и, уже не владея собой, уславливается о 
завтрашнем свидании в шалаше. Ночью М. «увидал себя висящим над 
огромной, слабо освещенной пропастью». И в течение всего 
следующего дня все более отчетливо звучит мотив смерти (в ожидании 
свидания М. кажется, что в доме «страшно пусто»; в вечереющем небе 
светит Антарес, звезда из созвездия Скорпиона и т. д.). М. направляется 
к шалашу, вскоре появляется Аленка. М. отдает ей смятую пяти-
рублевку, его охватывает «страшная сила телесного желания, не 
переходящая в... душевное». Когда происходит наконец то, чего он так 
хотел, М. «поднялся совершенно пораженный разочарованием» — чуда 
не произошло.
В субботу той же недели весь день идет дождь. М. в слезах бродит 
по саду, перечитывает вчерашнее письмо от Кати: «забудьте, забудьте 
все, что было!.. я уезжаю — вы знаете, с кем...» К вечеру гром гонит М. 
в дом. Он влезает к себе через окно, запирается изнутри и в 
полубессознательном состоянии видит в коридоре «молоденькую 
няньку», несущую «ребенка с большим белым лицом» — так 
возвращаются воспоминания раннего детства. Нянька оказывается 
Катей, в комнате она прячет ребенка в ящик комода. Входит господин в 
смокинге, — это директор, с которым Катя уехала в Крым («я безумно 
люблю искусство!» из вчерашнего письма)». М. наблюдает, как Катя от-
дается ему и в конце концов приходит в себя с ощущением 
пронзительной, невыносимой боли. Возврата к тому, что было «подобно 
раю», нет и быть не может. М. достает из ящика ночного столика 
револьвер и «радостно вздохнув <...> с наслаждением» стреляет в себя.
Р. М. Рильке проницательно указывает на основную причину 
трагедии: «молодой человек теряет <...> способность ожидать течения 
событий и выхода из невыносимого положения и перестает верить в то, 
что за этими страданиями <...> должно последовать что-то <...> иное, 
которое в силу своей инакости должно было бы представляться более 
выносимым и переносимым».
«Митина любовь» вызвала множество противоречивых оценок. Так, 3. 
Гиппиус поставила повесть в один ряд с гётевскими «Страданиями 
молодого Вертера», однако видит в чувствах героя лишь 
«гримасничающее Вожделение с белыми глазами». В то же время 
поэтесса М. В. Карамзина определила ^таинство любви» в повести 
Бунина как «чудо благодатное». Р. М. Бицил-ли в статье «Заметки о 
Толстом. Бунин и Толстой» находит в «Митиной любви» толстовское 
влияние, а именно — перекличку с незаконченной повестью Л. 
Толстого «Дьявол».
Сам Бунин указывал, что воспользовался историей «падения» своего 
племянника. В. Н. Муромцева-Бунина называет фамилию прототипа: 
«...тронут юный роман Николая Алексеевича (Пушешникова, 
племянника Бунина. — Ред.), но внешность взята с <...> брата, Пети». В. 
С. Яновский в мемуарах «Поля Елисейские» подтверждает реальность 
прототипа: «В «Митиной любви» герой кончает довольно банально 
самоубийством, тогда как на самом деле молодой человек из его 
повести постригся в монахи и вскоре стал выдающимся иереем». В. В. 
Набоков в письме к 3. Шаховской писал: «Бунин мне говорил, что, при-
ступая к «Митиной любви», он видел перед собой образ Мити 
Шаховского», т. е. брата 3. Шаховской Дмитрия Алексеевича, поэта, в 
двадцатые годы постригшегося в монахи под именем отца Иоанна.

Автор проекта: Богомолов Федор