Михаил
Михайлович Пришвин родился 23 января 1873 года
недалеко от города Ельца Орловской
губернии в купеческой семье. Как водилось
тогда – сначала гимназия, затем реальное
училище в Тюмени, затем политехникум в Риге.
Дальнейшее образование М. Пришвин получает
за границей, в Лейпцигском университете. В
двадцатилетнем возрасте он сдал там
государственный экзамен по
агрономическому отделу философского
факультета, и в Россию вернулся агрономом,
но с широким общегуманитарным образованием.
Некоторое время молодой агроном служит
в земстве в Клину, некоторое время
занимается с
профессором Прянишниковым в
Сельскохозяйственной академии в Москве,
некоторое время работает исследователем на
опытной станции в г. Луге, сотрудничает в
агрономических журналах, написал книгу о
картофеле.
Но… Как Нестеров записал в своем
дневнике “
я начинаю выделяться по рисованию
“, так Пришвин почувствовал
особенное тяготение к русскому языку.
Возможно, он чувствовал его и раньше, но
теперь оно проявилось и обострилось.
По совпадению именно в это время он
познакомился с известными русскими
этнографами Шахматовым и Ончуковым.
Языковеды-этнографы уговорили Пришвина
поехать на север России, в Олонецкую
губернию, для собирания народных сказаний,
поверий, песен, пословиц и поговорок. Видимо,
в этот момент и решилась судьба Пришвина:
быть ли ему агрономом и ученым, быть ли ему
писателем. Пришвин согласился на уговоры и
уехал на Онежское озеро. Пожалуй, как никто
другой, он имел основания сказать в тот день:
” Жребий
брошен, рубикон перейден “.
Надо представить себе, в какой
обстановке формировалось самосознание
будущего писателя.
Последняя четверть девятнадцатого и
первое десятилетие двадцатого века в
России было ознаменовано пробуждением
острейшего интереса к национальным,
народным ценностям.
Это сочеталось с одновременным взлетом,
можно сказать, всех видов искусств, равно
как и науки.
Этот обостренный интерес к народным,
национальным ценностям коснулся,
разумеется, и таких областей культуры, как
язык, фольклор, этнография. Поэтому отнюдь
не случайно уговаривал академик Шахматов
молодого ученого, пишущего пока о картошке,
но тяготеющего к глубинам русского языка, к
русскому народному слову, отправиться в
Олонецкие края за сбором сказаний. Не
случайно также молодой ученый на эту
экспедицию охотно согласился. Это было
вполне в духе времени.
Надо было представить и север России
тех времен. Это был воистину край непуганых
птиц, а пласты народности как в языке, в
фольклоре, так и в укладе жизни, в быту, в
этнографии были первородны, нетронуты.
Неудивительно, что такой очарованный
странник, как Пришвин, жадно начал
впитывать душой, умом и сердцем всю эту
первородность. Дело не ограничилось
собиранием фольклора. Пришвин написал
книгу
“В
краю непуганых птиц “,
которая сразу же сделала ему имя. Он уехал
на север скромным агрономом, а вернулся
замечательным русским писателем.
Строго говоря, послужная биография
Пришвина на этом кончается. Он больше нигде
и никогда не служил – ни в земствах, ни на
исследовательских сельскохозяйственных
станциях, ни в каких бы то ни было других
учреждениях и организациях. До конца жизни
теперь он будет служить только одному –
русской литературе, а послужной его список
– это просто-напросто им написанных
и изданных книг. Сразу же можно и
назвать основные из них: “
В краю непуганых птиц “,
“За
волшебным колобком “,
“ Адам и Ева “,
“ Светлое
озеро “,
“
Черный араб “,
“ Жень-шень “,
“ Лесная
капель “,
“
Календарь природы “,
“ Кашеева цепь “,
“ Золотой луг “,
“ Кладовая солнца “,
“ Фацелия “,
“ Глаза земли “,
“ …
В перечисленное входит далеко не все,
что было написано Пришвиным, не говоря уж о
его многотетрадных дневниках, которые ждут
еще своего исследования и публикации, но
перечисленное вполне определяет лицо,
характер художника слова и его место в
литературе.
Вообще-то для оценки Пришвина как
писателя и мыслителя всегда и при всех
обстоятельствах могло бы хватить той
оценки, которую мы находим в письме Алексея
Максимовича Горького Пришвину, написано в
Сорренто 22 сентября 1926 года. Вот что Горький
пишет в этом письме:
“Я
думаю, что такого природолюба, такого
проницательного знатока природы и
чистейшего поэта ее, как Вы, Михаил
Михайлович, в нашей литературе – не было.
Догадывался я об этом еще во времена
“
Черного араба “,
“Края
непуганых птиц “,
окончательно прозрел, читая совершенно
изумительные “
Родники “.
Превосходно писал Аксаков “
Записки ружейного охотника “
и “ Об
ужении рыбы “,
чудные страницы удались Мензбиру в книге о
птицах, и у Кайгородова, и у других многих
природа русская порою вызывала сердечные
слова, но… ни у кого из них не находил я все
охватывающей, пронзительной и ликующей
любви к земле нашей, ко всему ее живому и
якобы смертному, ни у кого, как у Вас,
воистину “отца
и хозяина всех своих видений “.
В чувстве и слове Вашем я слышу нечто
древнее, вещее и язычески прекрасное,
сиречь – подлинно человеческое, идущее от
сердца сына земли, великой матери,
богочтимой Вами. И когда я читаю
“
Фенологические “
домыслы и рассуждения Ваши – улыбаюсь,
смеясь от радости, до того это все
изумительно прелестно у Вас. Не
преувеличиваю, что мое истинное ощущение
совершенно исключительной красоты, силой
которой светлейшая душа Ваша освещает всю
жизнь… Все у Вас
сливается в единый поток живого, все
осмыслено умным Вашим сердцем, исполнено
волнующей, трогательной дружбы с человеком,
с Вами – поэтом и мудрецом “.
Итак, первая же книга М. Пришвина
“В
краю непуганых птиц “
сделала его известным писателем. Появилось
в русской литературе новое имя – Пришвин.
Но дорога к себе была для Михаила
Михайловича не так еще близка, он не сразу
обрел то свое лицо, которое мы сразу же
представляем себе, произнося имя – Пришвин.
Осмелюсь заметить даже, что “В краю непуганых птиц
“ – книга яркая, замечательная, все
же книга еще не вполне пришвинская. Такую
книгу мог бы написать и другой русский
писатель, ну, скажем, Куприн, а еще точнее –
Лесков, в то время как пришвинские книги
зрелого его периода ни один писатель в мире,
кроме Пришвина, написать не мог.
Первая книга и еще несколько
последующих, таких, как “ Адам и Ева
“,
“
Светлое Озеро “,
были, конечно, поисками своего лица,
своеобразия, уникальности ( а каждый
большой художник уникален, или его нельзя
называть большим художником ), но все же они
лежали в русле русской литературы тех
времен. Самолету, чтобы подняться в небо,
надо некоторое время разбегаться по земле.
Потом наступает точка, когда он отрывается
от дорожки и летит самостоятельно. Первые
книги Пришвина и были таким разбегом.
Спору нет, уже по этому разбегу было
видно, какой небывалый летательный аппарат
берет разбег, и можно было догадываться уже
о его будущих летательных качествах, тем не
менее это было лишь предисловие к
творчеству. Сам писатель о начале своего
пути однажды сказал: “Я
же мало-помалу осознал свой путь и начал
культивировать географический очерк,
превращая его литературный жанр
“
Но кто же сейчас думает и говорит о
Пришвине как о писателе географическом?
Правда, что его очерки разнообразны по
географии: Север, Дальний Восток, Средняя
Азия, Волга, Запорожье и Средняя Россия;
правда, что за первую книгу Пришвина
избрали действительным членом
Географического общества, и все же слово
“
Пришвин “ со
словом “география
“ как-то не
сочетается.
С чем же сочетается точнее всего в вашем
сознании слово “Пришвин”?
Ответить на это не трудно. Оно сочетается со
словом “ природа
“. А если точнее
природа Средней России.
Если тут противоречие? Природа – это
ведь чать географии: горы, реки, леса, луга,
низменности, овраги… Да,
это так. Но пришвинская природа – это
несколько иная, нежели географическая,
категория, у него иное отношение к природе,
нежели у географов, а именно: не научно-описательное,
а духовно-поэтическое отношение. Пришвин,
начиная как будто с простого исследования,
поднимается в философские, поэтические,
духовные сферы, в сферы глубокого искусства.
Он не географ, а поэт или, как чаще его
называют в обиходном разговоре, певец
природы. Певец русской природы.
Михаил Пришвин умер 16 января 1954 года.
Проходят десятилетия, но еще многие
поколения людей будут наблюдать, как
прорастают в душах и сердцах пришвинские
семена, облагораживая их, делая чище и лучше.