ПОЛТАВА
(Поэма. 1828)
Кочубей — антагонист Мазепы, бывший его сподвижник,
перешедший на сторону Петра и казненный гетманом. Поэма Пушкина
написана вослед «Мазепе» Дж. Г. Байрона, «Войнаровскому» К. Ф.
Рылеева; но это уже не байроническая поэма. Сквозь романтическую
интригу (украинский гетман Мазепа берет в жены свою крестницу
Марию Кочубей — вопреки воле родителей; отец мстит, донося Петру о
государственной измене; донос пересылают гетману — К. приговорен,
Мария сходит с ума) прорастает героический эпос, в ее пространстве
появляется множество персонажей; естественно, это не может не
сказаться на изображении главных героев.
Сюжет отводит К. (прототип — генеральный судья Малороссии
петровских времен Василий Леонтьевич Кочубей) «служебную» роль
отца, препятствующего «беззаконной» любви дочери. Но автор
усложняет «рисунок» роли, постоянно подчеркивает силу, мощь,
страстность характера К. Вместе с подручным Искрой тот доносит на
Мазепу не из верности «долгу» (его «орлиный взор» давно уже проник в
сердцевину «изменнических» помыслов гетмана, да тот и сам намекал
на них К., пока они были заодно), но лишь из чувства мести.
«Предприимчивая злоба» заставляет судью действовать. Месть
становится смыслом его жизни; даже в темнице, в ночь перед казнью,
он дерзко отвечает Орлику, пришедшему пытать его и требующему
открыть тайну клада: «...но сохранил я клад последний,/ Мой третий
клад: святую месть. Ее готовлюсь Богу снесть».
Рядом с «мнимо-второстепенным» (а на деле — сомасштабным
главному герою) К. — «настоящие» второстепенные персонажи: жена,
что «злобой женскою полна» и действует заодно с мужем; молодой
казак, что безнадежно влюблен в Марию и берется доставить донос в
столицу империи. И жена, и казак движимы тем же чувством мести, что
и К.; но их страсти — слабее; их характеры — мельче; по законам
перспективы это не может не увеличивать объем фигуры самого К. По
существу, в первой и второй частях он становится «полноценным»
антагонистом Мазепы; в одной из последних «кочубеевских» сцен это
подчеркнуто параллелью: украинская ночь — темница Кочубея и
украинская ночь — темная душа Мазепы. Лишь после казни Искры и К.,
в 3-й части, на роль антагониста «заступает» Петр Великий, с чьим
гением мужала «Россия молодая» и чья борьба с Мазепой будет начисто
лишена «личных» мотивов.
Мазепа — главный герой, украинский гетман, «крепкий старик», в
которого влюбляется дочь генерального судьи Малороссии Кочубея,
Мария.
Композиция «Полтавы» многофигурна, что соответствует ее
двойственной жанровой природе (и романтическая новелла, и
героический эпос). Но все сюжетные линии сходятся в одну точку — к
образу «мрачного» Мазепы. После того как родители Марии
отказывают ему в руке дочери, она бежит из дому; Кочубей вместе с
женой замышляет месть; но донос, посланный им Петру, возвращается к
М.; после того как отец гибнет на плахе, Мария сходит с ума. На
любовную интригу наложена интрига политическая: М. медленно и
скрытно, не поддаваясь на уговоры пылкого украинского юношества
тот час же выступить против Петра, вместе с иезуитом, Орликом,
Булавиным готовит измену, ведет тайные переговоры со Швецией,
Бахчисараем (турками), Варшавой, Очаковом; в конце концов вместе с
Карлом терпит поражение на полтавском поле. Как герой новеллы, он (в
первой и второй частях) противостоит Кочубею; как герой эпоса (в
части третьей) — Петру; и в том, и в другом случае он действует в
соответствии со своим сильным характером — энергично, мстительно,
властолюбиво. Впрочем, страсти, кипящие в сердце М., сокрыты от
стороннего взгляда — ибо гетман стар, а значит — хитер, осторожен,
тверд. (Пушкин сравнивает его с пылающим камнем.) А главное — он в
отличие от М. у Рылеева в поэме «Войнаровский» равнодушен ко всему
(и к свободе, и к Отчизне), кроме власти. И хотя во время решительного
объяснения, открывая любовнице план «измены» (часть 2-я), он кля-
нется, что любит Марию «больше славы, больше власти», — это ложная
клятва. В ночь перед казнью Кочубея он размышляет над спящей — и
ни о чем не ведающей — Марией: «Кому судьбою / Волненья жизни
суждены, / Тот стой один перед грозою, / Не призывай к себе жены».
Но в том и парадокс, что, теряя Марию, М. теряет некую незримую
опору своей власти над судьбой, «житейский» источник своей
политической силы; что, побеждая Кочубея, он заведомо обречен
потерпеть поражение от Петра. Больше того и хуже того, становясь
врагом русского царя, украинский гетман теряет самостоятельность,
попадает в зависимость от слабого, безвольного Карла. Сила идет в
услужение бессилию. И недаром после того, как М. с Карлом позорно
бегут с полтавского поля и Пушкин «заставляет» их проехать мимо
разоренного имения Кочубеев, в финальной сцене ему является Мария.
Она безумна — и потому ее «детскими» устами вещает истина: «Я
принимала за другого / Тебя, старик». В Петре, которого она видела на
праздновании полтавской победы, она «опознала» идеального власти-
теля, идеального «мужа брани», которого прежде видела в М.
Мария Кочубей — героиня поэмы, возлюбленная гетмана Мазепы,
которую, вослед сложившейся литературной традиции, зовут иначе, чем
«реальную» дочь «реального» судьи Кочубея, бежавшую от отца к
Мазепе. Пушкин указывает на это «прозаическое» имя — Матрена — в
примечаниях; оговорка важна — благодаря ей, с одной стороны,
задается поэтическая дистанция между «грубой» историей и ее
художественным образом, с другой — условный образ гордой
любовницы опрокидывается в реальное историческое пространство.
Матрена Кочубей проходит как бы сквозь литературную призму — и
является перед читателем типичной байронической героиней, хотя бы и
украинизированной: свежей, «как вешний цвет», стройной, «как
тополь» и, конечно, с грудью «белой, как пена». И наоборот, образ
скромной, разумной, пылкой и наивной М., до конца первой части не
догадывающейся о заговоре Мазепы — а до конца второй части не
понимающей, что ее любовник замыслил казнить ее отца, — этот образ
заранее спроецирован автором в «действительное» героическое
прошлое. Героиня байронической поэмы готова в любую минуту стать
персонажем эпоса.
Беспредельно наивной М. движет одно чувство — любовь. Сначала
любовь к отцу; затем, после родительского отказа Мазепе и ночного
бегства из дому, — любовь юной красавицы к старому, но мудрому и
сильному «вождю». Любовь, не знающая никаких преград. Пушкин
специально подчеркивает, что М. — крестная дочь Мазепы, а это
делает их союз вдвойне беззаконным, вдвойне сомнительным: где-то на
самой окраине смысла мерцает намек на «духовный инцест», некое
подобие кровосмесительства. Даже о заговоре Мазепы против Петра она
(в 1-й сцене 2-й части) узнает только потому, что рядом с любимым
появляется некая Дульская (как выясняется, «всего лишь» агент
политического заговора). Поняв, что речь идет не о любовной измене
ей, а о гражданской измене Петру и России, М. тут же успокаивается —
и мысленно примеряет корону на Мазепу:
«Твоим сединам как пристанет / Корона царская!..» Под конец
разговора замысливший неладное Мазепа испытывает любовницу и
требует ответить, кого бы она выбрала, если бы пришлось, его или отца;
та, поколебавшись, выбирает любовника. И — ни тени подозрения, ни
проблеска догадки.
Живописуя героиню (вплоть до конца 2-й части) одной краской,
Пушкин «заставляет» ее мирно почивать в ночь перед казнью. Эта
романтическая наивность М. «удобна» автору с сюжетной точки зрения.
Во-первых, Мазепе дана возможность поразмышлять о власти и любви
над мирно спящей любовницей; во-вторых, достигается эффект
внезапности, когда несчастная мать пробирается в опочивальню дочери
и рассказывает ей о предстоящей казни отца, умоляя разжалобить
Мазепу; в-третьих, именно потому, что М. ни о чем не ведает, она долго
приходит в себя и еще дольше убеждается в правоте матери — упуская
драгоценное время. Естественно, что, когда бедные женщины являются
на место казни, отца уже нет в живых. Потрясенная М. бежит; погоня
бесполезна.
И как первое бегство, из родительского дома, переключает образ М.
в байронический регистр, так второе, из дома Мазепы, позволяет ей
переместиться в пространство эпоса. Внезапно увидев, как страшна
реальность и как коварна любовь, М. утрачивает смысл жизни — и
вместе с ним разум. Она появляется в конце 3-й части, т. е. в финале
поэмы, чтобы поневоле произнести страшный — и личный, и
собственно исторический — приговор Мазепе, бежавшему с Карлом от
мощи Петра. И после этого ей остается совершить последний переход
— в вечное пространство народной памяти. Последние строки поэмы
навсегда «прописывают» М. в песне седого бандуриста — и навсегда
примиряют с покинутой ею жизнью.
Петр — российский император. «Петровская» тема естественно
возникает в поэме. Романтический сюжет о «беззаконной любви»
гетмана Мазепы и Марии Кочубей разворачивается на фоне эпохи,
когда «Россия молодая / Мужала с гением Петра». Да и сама сюжетная
коллизия (отец Марии судья Кочубей доносит русской власти на
изменника Мазепу) невозможна без «косвенного» участия русского
царя, без его жестокой ошибки (донос пересылают Мазепе, Кочубей
гибнет, Мария сходит с ума).
И все-таки тема одно, а персонаж — другое. Пока сам П. остается в
сюжетной тени, расстановка сил в поэме соответствует неписаным
правилам лорда Байрона; антагонист Мазепы — оскорбленный отец
Кочубей; основной конфликт — любовно-психологический и т. д. Но в
последней, 3-й части Пушкин, описывая Полтавскую битву России с
Карлом XII и Мазепой, вводит П. в состав действующих лиц. И сразу
все пропорции меняются. Мазепа из любовного героя разом
превращается в антагониста русского царя; Кочубей — перестает
казаться неудачным антагонистом Мазепы и становится трагическим
союзником победителя (пускай и отдавшего его на растерзание врагу,
главное, что в конце концов признавшего свою ошибку!). Даже
казавшиеся назойливыми и неоправданными оценочные эпитеты,
которыми автор «награждал» изменника Мазепу, вдруг обретают
художественно-идеологический смысл.
Как все остальные герои «Полтавы» (кроме слабого Карла, чьи
психологические черты в «Медном всаднике» Пушкин перенесет на
образ Александра I), П. наделен сильным характером; как все они, не
знает промежуточных состояний и если гневен, то гневен, если весел, то
весел, а если добр, то добр. (Другое дело, что автор, описывая героя,
садящегося на коня, использует оксюморон — «Лик его ужасен / <...>
Он прекрасен»; это лишь усиливает эффектность образа.) Но в отличие
от остальных, П. одушевлен не местью (как Кочубей), не жаждой власти
(как Мазепа), а высокой страстью государственного делания. Решение
«сдать» Кочубея Мазепе — трагическая ошибка, а не преступление; она
не снижает образ П. Пушкин считает необходимым выстроить
параллельные описания: Мазепа перед боем — Петр перед боем;
Мазепа после казни Кочубея (т. е. после победы, одержанной над
врагом) — Петр после победы над Карлом и Мазепой, пьющий за
здоровье врагов. Это дает возможность подчеркнуть «качественное»
различие между ними; для одного — власть орудие насилия, для
другого — инструмент общегосударственного творчества. Сила П. —
это мощь молодой империи, за которой (по Пушкину) — правда
Истории; он связан со стихией рождающегося света («Горит восток
зарею новой»), тогда как Мазепа — с ночной стихией (сцена перед каз-
нью Кочубея). И потому П. в «Полтаве» — идеальный герой ис-
торического эпоса.
За год до поэмы был начат роман «Арап Петра Великого», где тот
же мотив (еще раньше заявленный в стихотворении «Стансы») впервые
прошел сюжетную обработку. И в дальнейшем Пушкин не раз вернется
к нему, всякий раз сложно взаимодействуя с идеологическим мифом о
Петре Великом как идеальном прообразе Николая I; споря с самим
собой, разворачивая отдельные «петровские» фрагменты поэмы в
самостоятельные произведения (ср. строки о П., пьющем за здоровье
врагов, со стихотворением «Пир Петра Первого», 1835).
Сочинения
