Родился в семье слесаря железнодорожных мастерских. Учился в
церковно-приходской школе, затем в училище. Еще подростком писал стихи,
которые после революции печатались в газетах и журналах. Одновременно
выступал как прозаик, критик, публицист. Участник гражданской войны. Окончил
Воронежский политехнический институт (1924). В 1921 году опубликованы первые
стихи, в этом же году выходит первая публицистическая книга Платонова
"Электрификация", в 1922 году - книга стихов "Голубая глубина". В 1927 году
переезжает в Москву, где в том же году выходит первый сборник рассказов
"Епифанские шлюзы", принесший ему известность. В 1928 году появились еще две
книги Платонова - "Луговые мастера" и "Сокровенный человек". С 1926 года
работает над большим романом о революции - "Чевенгур". С 1928 года активно
сотрудничает в журналах. Для Платонова - поэта, публициста, прозаика -
характерно сложное, трагически напряженное восприятие человека и природы,
человека и других людей. Революция, в понимании писателя, - процесс глубоко
народный, органический и творческий, который вносит разум и красоту во
взаимоотношения человека с "прекрасным и яростным миром". Писателя и его
героев, как и всех, кто "учился думать при революции", волнуют философские
вопросы. Платонов видит мир глазами трудящегося человека, мучительно и
напряженно осмысляющего свою жизнь, свое место в ней, свои взаимосвязи с
природой (в труде, в творчестве, создании машин, при помощи которых человек
покоряет стихийные силы природы). Возникает новая поэтика, в которой
реализуется художественное видение писателя: новый герой, чаще всего
рабочий, мастеровой, размышляющий о своем ремесле, о смысле жизни;
необычайная лексика и стилистика. "Неправильная" гибкость языка Платонова,
прекрасное "косноязычие" его, шероховатость фраз, особые, столь характерные
для народной речи "спрямления" - все это своеобразное мышление вслух, когда
мысль еще только рождается, возникает, "примеряется" кдействительности. В
1926 году Платонов пишет сатирическую повесть "Город Градов", в 1929 -
рассказы "Государственный житель" и "Усомнившийся Макар", в 1931 - повесть
"Впрок". Критика сочла неуместной и даже вредной сатиру Платонова. Его почти
перестали печатать. Но он продолжает работать. Пишет рассказ "Мусорный
ветер", повести "Котлован", "Ювенильное море", пробует себя в драматургии
("Высокое напряжение", "Пушкин в лицее"). В 1936 году Платонов начинает
сотрудничать в журналах "Литературный критик" и "Литературное обозрение"
(под псевдонимами Ф. Человеков, А. Фирсов, под своей настоящей фамилией - -
Климентов). Здесь публикуются его критические статьи, рецензии и два
рассказа "Бессмертие" и "Фро". В 1937 году выходит книга "Река Потудань". С
октября 1942 года и до конца войны Платонов в качестве специального
корреспондента газеты "Красная звезда" находится на фронтах Отечественной
войны. Его корреспонденции и рассказы публикуются в газетах и журналах,
выходят отдельными сборниками. В последние годы жизни писатель, несмотря на
тяжелую болезнь, много работал: писал киносценарии, рассказы, обрабатывал
народные сказки. После смерти Платонова осталось большое рукописное
наследие. В наши дни Андрей Платонов переживает особую, нечасто
встречающуюся с писателем посмертно ситуацию, когда создается новый облик
его (для читателей, для искусства, для истории и будущего). От странного,
"обочинного", даже "юродивого", вредного литературного явления (как критика
определила его при жизни) до замечательного мастера - на взгляд литературы
последних тридцати лет, - он поднимается в высокий круг классиков. Многие
его произведения увидели свет в полном виде относительно недавно. Без
"Чевенгура", единственного романа писателя, без повестей "Котлован", и
"Ювенильное море" платоновское творчество представляется неполным. Созданный
писателем художественный мир - и особенно мир этих произведений - поражает,
заставляет мучиться мыслью и чувством; и кого завораживает, а
когоошарашивает, приводит в недоумение, задает загадки. Стоит открыть любой
рассказ или повесть писателя - и читателя вскоре пронзит печальный звук,
томящийся над землей Платонова. На этой земле все умирает: люди, животные,
растения, дома, машины, краски, звуки. Все ветшает, стареет, тлеет, сгорает
- вся живая и неживая природа. На всем в его мире лежит печать "замученности
смертью". В городе Чевенгуре организовался полный коммунизм, но этот
коммунизм совершенно особый - коммунизм народной утопии. Осуществить
сокровенные чаяния души - так поняли коммунизм чевенгурцы. Устраивается
обитель душевного товарищества, монастырь абсолютного равенства: никакого
преобладания человека над человеком - ни материального, ни умственного, -
никакого угнетения. Для этого изничтожается все - собственность, личное
имущество, даже труд как источник приобретения чего-то нового. Все, кроме
голого тела товарища. Разрешены только субботники, когда рвутся с корнем
сады и дома, идет "добровольная порча мелкобуржуазного наследства". Чтобы
"обнять всех мучеников земли и положить конец движению несчастья в жизни", в
Чевенгур собирают самых несчастных людей земли - "прочих", бездомных бродяг,
без отца выросших, матерью брошенных в первый час своей жизни. Когда глава
чевенгурцев Чепурный видит массу "прочих" на холме при въезде в Чевенгур -
почти голых, в грязных лохмотьях, покрывающих уже не тело, а какие-то его
остатки, "истертые трудом и протравленные едким горем", - ему кажется, что
он не выживет от боли и жалости. Раз есть такие, нельзя быть счастливым.
Сердце готово отринуть все, чтобы их спасти. Потому что уровень благополучия
мира должен измеряться по ним, а не тешиться средней цифрой, обманной и
безнравственной. В "Чевенгуре" - весь Платонов со своей "идеей жизни".
Дорога, возникающая в конце повествования, может вывести Чевенгур из
состояния тупика. Дорога - высшая ценность в романе, в ней - преодоление
себя, очищение, открытость в будущее, надежда на обретение новых путей.
Герои романа пытаются прочно устроить свою идею, но больно ударяются о
пределы возможного, тоскуют, стыдятся жалких результатов своей ретивости - и
рвутся в путь. В путь зовет и Платонов: "... полусонный человек уезжал
вперед, не видя звезд, которые светили над ним из густой высоты, из вечного,
но уже достижимого будущего, из того тихого строя, где звезды двигались как
товарищи - не слишком далеко, чтобы не забыть друг друга, не слишком близко,
чтобы не слиться в одно и не потерять своей разницы и взаимного напрасного
увлечения". Герои повести "Котлован" верят, что, построив "единый
общепролетарский дом", они заживут прекрасной жизнью. Изнурительная,
выматывающая силы работа - это рытье котлована, котлована под "единственный
общепролетарский дом вместо старого города, где и посейчас живут люди
дворовым огороженным способом". Это дом-мечта, дом-символ. Рухнув на пол
после трудового дня, люди спят вповалку, "как мертвые". Вощев (один из
главных героев повести) "всмотрелся в лицо ближнего спящего - не выражает ли
оно безответного счастья удовлетворенного человека. Но спящий лежал
замертво, глубоко и печально скрывались его глаза, и охладевшие ноги
беспомощно вытянулись в стертых рабочих штанах. Кроме дыхания, в бараке не
было ни звука, никто не видел снов и не разговаривал с воспоминаниями, -
каждый существовал без всякого излишка жизни, и во время сна оставалось
живым только сердце, берегущее человека". Рабочие верят в "наступление жизни
после постройки больших домов". Поэтому так без остатка отдают себя работе,
высасывающей соки из тела. Ради будущей жизни можно потерпеть и пострадать.
Каждое предыдущее поколение терпело в надежде, что последующее будет жить
достойно. Поэтому отказываются люди закончить работу в субботу: хотят
приблизить новую жизнь. "До вечера долго... чего жизни зря пропадать, лучше
сделаем вещь. Мы ведь не животные, мы можем жить ради энтузиазма". С
появлением девочки Насти рытье котлована вроде бы обретает какую-то
определенность, осмысленность. Настя - первый житель дома-мечты, еще не
построенного дома-символа. Но Настя умирает от одиночества, неприкаянности,
от отсутствия тепла. Взрослые люди, которые видели в ней источник своей
жизни, не почувствовали, "насколько окружающий мир должен быть нежен...,
чтобы она была жива". Строительство дома-мечты оказалось несоотнесенным с
жизнью конкретного человека, ради которого, для которого будто бы все
свершалось. Умерла Настя, и потускнел свет, блеснувший вдали. "Вощев стоял в
недоумении над этим утихшим ребенком, и он уже не знал, где же теперь будет
коммунизм в свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном
впечатлении. Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного
происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала
бы радостью и движением?" Платонов считал, что чужую беду надо переживать
так же, как свою личную, помня об одном: "Человечество - одно дыхание, одно
живое теплое существо. Больно одному - больно всем. Умирает один - мертвеют
все. Долой человечество - пыль, да здравствует человечество - организм...
Будем человечеством, а не человеком действительности". Много лет спустя Э.
Хемингуэй, восхищавшийся рассказом Платонова "Третий сын", отыщет эпиграф к
роману "По ком звонит колокол" в стихах английского поэта XVII века Джона
Донна, говорящих о единстве человечества перед лицом горя и смерти: "Нет
человека, который был бы как остров, сам по себе; каждый человек есть часть
материка, часть суши; и если волной снесет в море береговой утес, меньше
станет Европа... Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем
человечеством; а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он
звонит по тебе". Можно только удивляться и глубокому созвучию
гуманистических мотивов, и почти прямому совпадению строк: "смерть каждого
человека умаляет и меня" и "умирает один - мертвеют все..." Поистине к
Андрею Платонову с полным правом можно отнести слова об истинном художнике:
... Ты - вечности заложник У времени в плену.